Катенька

Катя проснулась, когда автобус прибыл в конечный пункт своего следования. Странно, но всю дорогу она спала очень крепко, и не мешали ей промежуточные остановки, а здесь, будто прозвенел будильник: «Катя, подъем, тебе пора!» Скорее всего, никакой мистики здесь не было, просто она знала, что ее остановка конечная. Но жизнь еще имела продолжение, и ей нужно было увидеть дочу, ну и Петра тоже.

Она выкинула использованный билет, купленный в городе N. Тело ломило, в глазах песок, холодно, несмотря на хорошую погоду. «Что же будет дома? Сроки все соблюдены, но вдруг Влад что-нибудь расскажет не то. Да и в квартире, скорее всего, жуткий беспорядок, но она справится. Сейчас утро к приходу Петика и дочери, все будет в норме, да, ведь он никуда не ходил! Черт, забыла! Ладно, приготовлю ему завтрак. Стоп, а который час? Во сколько прибывает автобус из города курсов?» Катя резко повернула в сторону вокзала, назад. Бежать не было сил, но она попыталась. Получился очень странный бег: ватными ногами с увесистой сумкой в руке. Катя думала, что бежит очень быстро, такое ощущение давало ей силы, и довольно быстрый шаг вместо бега получался сносно. «Скорее, скорее! Где расписание? Вот! Так, так, где же?» Она водила пальцем по листочку, на котором мелким шрифтом была напечатана информация. Катя никак не могла разглядеть название города курсов. «Все, успокойся! Еще раз», – говорила она себе. Люди в зале ожидания стали обращать внимание на нее. Чужое несчастье и растерянность – особенно привлекательны для публики. На такие вещи любо дорого посмотреть, тем более, если тебя их данность не касается. «Да, наконец!» – Катя увидела нужную строчку. Вздох облегчения, время есть. Она медленно ушла с вокзала. Все на свете вокзалы были для нее врагами сейчас.

— Больше никогда ездить не буду, точка!

— А почему?

— Да так надоело, наездилась. Волосы в раковине мыть неудобно.

— Но поездка – это не только неудобства, но и романтика тоже. Никогда точно не знаешь, куда можешь приехать.

— Но, билет же куплен!

— Смешно. Его можно поменять, сдать или выкинуть, так прямо на пол вокзала и сминать не нужно.

— А в урну можно?

— Все можно, если захочется.

— С кем это я разговаривала? Совсем очумела с этими поездками.

Теперь Катя захотела домой по-настоящему. Она почему-то забыла о том, что плохо выглядит, но женская натура взяла свое и уже в подъезде решила припудрить носик. «Неужели это я? А, пускай, скажу, что подхватила инфекцию, нет, лучше простудилась, а то Петик не любит заразных», – подумала Катя. Она дрожащими руками достала ключ из сумки. Раз – попала в замочную скважину, два – повернула, щелк – замок открылся, оставалось только толкнуть дверь, но она почему-то не толкала. Прошло секунд пятнадцать, но ей показалось гораздо больше. Перед глазами все время мелькали строчки расписания: «Что-то не то, а, что?» Наконец, она решилась, и дверь была окончательно открыта.

— Петик, ты спишь? Я приехала! Мальва Ивановна, что вы здесь делаете?

— А ты как думаешь?

— Я не знаю, но странно как-то, необычно.

— А, где Петр? Дочь, я знаю в школе, наверняка. Она не заболела?

— По-моему, это вы больны Катерина Ивановна. Где, вы были?

— На курсах!

— Вы уверены?! Моя, золотая, вернуться, вы, должны были вчера, правда, в это же время. Мы разыскивали тебя вместе с Петром, кстати, и Влад тоже помогал.

— Но я приехала по расписанию!!!

— Какому? Сама, что ли составила?

— Нет, так автобус ездит.

— Катерина Ивановна, у вас, извините, все дома?

Усы Мальвы зашевелились. Катя пристально на них посмотрела, заметив движение над губой Мальвы. Она решила дать совет по уничтожению ненужной поросли на лице любимого директора.

— Мальвина Ивановна, – каким-то тонким и заискивающим голоском сказала она, – а сейчас это убирают.

— Что?

— Ну, то, что у вас растет.

— Где?

— Там, где не надо у женщин – усы. А, впрочем, по моим, понятиям, женщину украшает лишь густая шевелюра на голове.

— Хамка, хочешь уволиться?

— Что вы, я вас так люблю, просто сильно переживаю за вас, хочу, чтобы вам все удавалось, а главное станьте еще прекраснее, чем вы есть. Пусть вам будет хорошо! Простите, если я вас обидела, у меня кружится голова. Можно я прилягу? – Катя сообразила, что сейчас упадет и оперлась о стену, чтобы смягчить удар. Она довольно умело сползла по стенке (старалась плавнее, но не вышло) и все-таки ушиблась головой об пол.

— Катя, Катенька, – Мальва Ивановна трясла Катю за плечи и даже собралась отхлестать ее по щекам (где-то она видела, что так приводят в чувства), но по ровному дыханию женщины, она поняла, что та спит. «Поспи, детка, тебе полезно набраться сил перед встречей с мужем», – подумала директриса, и ее усы снова зашевелились.

— Ее там нет! – Петр влетел в квартиру.

— Куда она делась? Я так и знал, что она мне изменяет. У нее любовник! Она не была на курсах, а, где?

— Не кричи. Слишком много вопросов. На курсах она была, все потом? Пускай поспит, узнаем позже.

— А вдруг она изменила? Я ее убью тогда!

— Не думаю, что такие, как она способны на измену, может, заболела? Ладно, хватит гадать, мне пора на работу, а ты не смей ее обижать. Усы шевельнулись угрожающе. – Если я узнаю, что побил, получишь от меня, а со мной шутки плохи, к твоему сведению.

— Не знаю, что и делать, – заблеял Петр, отступая назад.

— Так узнаешь.

— Но.

— Без «но»… Я здесь все привела в порядок и даже сготовила легкий завтрак. Когда она проснется, не обижай ее. Я пошла, пока, сладкий мой, – Мальва противно захихикала и ушла почему-то, качая бедрами.

Но Петр обидел. Он избил Катю, но по-умному. Тело жертвы болело, синяки скрывались под одеждой и там внутри давали о себе знать своей владелице. Все случилось, как в кошмарном сне. Надо сказать, что никогда не знаешь, когда ложишься спать, что приснится: веселое радужное, денежное, любовное или кошмарное. Кошмары очень часто индивидуальны. Кто-то боится мышей, а кто-то дуло пистолета, направленное в живот.

— Пошла, вон, помойся, а то уснула здесь на полу, устала она. Сейчас доча из школы придет, чтоб в форме была, родная!

И потекли дни. Один, похожий на другой, как две капли воды. Как-то бестолково, в основном на кухне, пролетел отпуск. Часто приезжали гости. Муж любил компании, любил хорошую еду, да и выпить тоже. Пьяный он делался дурным, но, кто ж пьяный не дурной? Это была особая форма дурости. Он мог побить Катю за просто так, придираясь к какой-то мелочи. Он впадал в пьяное забытье и бредил во сне. С кем-то разговаривал, от кого-то отмахивался руками. Он мог заснуть где угодно: на полу, в ванной, на лестничной клетке, на улице на скамеечке. Катя сначала пыталась его разбудить, отвести в постель или, элементарно, завести в квартиру, но Петр становился агрессивным. В пьяном угаре ему казалось, что его жена, не она, а кто-то еще, злобный и отвратительный, который хочет его убить. Он защищался, а в результате Катя получала синяки за того парня. Их нужно было скрывать, и она пыталась. Но бдительная Мальва все видела.

— Зайдите ко мне! Что с вами? Почему вы в темных очках в помещении при хорошем зрении? И не говорите, что у вас болят глаза! Снимите сейчас же эту дрянь!

Катя медленно сняла очки. Под глазом красовался огромный лиловый синяк. Он был почти черный, а сам глаз краснел порванными сосудами на сине-черном фоне, словно одинокий догорающий фонарь на пустынной улице.

— Так, все с тобой понятно, иди, надень снова очки, не пугай детей.

Катя надела очки и вышла из кабинета директрисы, не проронив ни слова. Рука Мальвы потянулась к телефонной трубке. «Я тебе устрою праздник жизни, хороший мой!» – подумала она и набрала номер…

Катя вышла из школы, рабочий день закончился, нужно идти домой. Не хотелось. Кругом красота: желтые листья на деревьях, желтые листья под ногами, шуршат. Голубое небо, солнце, спокойное осеннее тепло, легкий ветерок, противная паутина, прилипающая к глазам и – грязь.

— Катерина Ивановна, как вы думаете, какого цвета осень?

— Осень цвета грязи, прилипшей к моим туфлям.

— Нет, неправда! Она золотистая в ягодку!

— А, где ты видишь ягодки?

— Да, вот они на кустиках и на том высоком дереве!

Катя очнулась и посмотрела в сторону, в которую указывала девчушка.

— Ну, когда как, на самом деле, – пробормотала она, увидев гроздья ярко-красной рябины на дереве. – Холодно будет зимой. Примета такая. – Подумала она и заранее поежилась, словно и правда замерзла.

Мальва пришла домой. Муж дежурит, как всегда на своих собраниях. И, что это за дежурство? Он что-то обсуждает, за что-то голосует, а она, в своей школе решает все без голосования. Но Мальве было одиноко. Власть тяготила. Дети выросли. Сын и дочь, как хорошо получилось. Разница в возрасте самая оптимальная – все по науке – три года. Но… Нет дети дружат и внуки имеются, только Мальва одна и одна. «Кате нужно помочь, но почему именно ей? Да, и еще, где она была целые сутки? – думала она. Вопрос из вопросов. Похоже на то, что ее почти любимая учительница не помнила, что с ней приключилось на тех злосчастных курсах…