Катенька

Мальва Ивановна была статной женщиной с когда-то темными волосами, а теперь, чтобы скрыть пробивающуюся седину, она их красила штемпельной краской. Эффект получался замечательный: темные с сединой волосы и еще фиолетово-голубоватый оттенок. Конечно, существовали и другие наименования кроме штемпельной краски, но Мальва Ивановна была упорна в своем выборе, уж больно ей нравился оттенок, который придавала волосам дешевая штемпельная краска.

Ужасом всей ее жизни – являлись усы. Они черные и жесткие, над верхней тонковатой губой, отравляли все ее существование. У женщин не должны расти усы, но, увы, у Мальвы они росли и весьма густо. Что только она с ними не делала, чтобы уничтожить, чтобы убить ненавистную поросль, но она появлялась вновь. Мужчины, как ни странно любили ее. Что они в ней находили? Одному Богу известно, хотя она была страстной женщиной и этим сражала наповал мужское население, ведь не попробуешь – не узнаешь.

Мальва Ивановна не отличалась большим умом, но интриги плести умела.

— Зайдите ко мне, – говорила она своему подчиненному, а потом картинно заламывала руки, хваталась за голову и жаловалась на свою трудную жизнь.

— Вы знаете, меня никто не понимает, и все хотят зла. Они улыбаются мне, потому что находятся в моем подчинении и пытаются угодить своей начальнице. Они плетут паутину интриг и ненавидят меня, хотят занять мое место и завидуют. Ах, что-то с головой, все кружится, там, в шкафу корвалол, да не там левее и на третьей полке. Нашли? Накапайте, нет, лучше снимите пробку и налейте – ровно треть флакона. Это мне поможет. Но я так больна, что не уверена в этом.

— Мальва Ивановна, может, скорую, – спрашивала очередная жертва.

— Нет, все прошло, корвалол подействовал. Глаза Мальвы туманились, словно поддергивались пленкой, а, возможно, на зрачки налепили грязный скотч? Глаза становились другими, они не принадлежали Мальве, хотя, скорее всего, ей так казалось. Усы в тот момент начинали шевелиться, как у гренадера.

— Подайте вазочку, в ней мои любимые конфеты, знаете, такой же сорт продается в синей обертке, но важно покупать в красной. Хотите?

— Нет, спасибо.

— Вы, хоть попробуйте!

Мальва поедала конфету за конфетой. На этот раз ее жертвой и слушателем была Катя.

— Катенька, как, вам, работается? Я, думаю непросто. Все такие завистники, а, вы молодая, красивая, нежная, да еще и умная.

— Ну, что вы!

— Никогда больше не путайте мое имя с чьим-то другим. Запомните его хорошенько, а то… В общем, ладно, вы свободны и на курсах ведите себя хорошо и не забывайте меня.

«Где-то я это все слышала, а почему нужно вспоминать о ней?», – подумала Катя.

Катя вышла из кабинета директрисы. Руки дрожали, а в голове: «Ведите себя хорошо! Как это хорошо? А, если – плохо? Что значит плохо? Видимо, не во время ложиться спать, не чистить зубы, переходить улицу не в том месте, что же еще? Ах, это! Изменять мужу – плохо. Влад будет там, на курсах, спасибо Мальвине Ивановне. Тьфу, опять ошиблась, хорошо, что никто не слышал. Что она потребует от меня? Вот вопрос. Страшно, но не убьет же! Думать о хорошем, думать о хорошем». Катя решила: так и пошла домой, (рабочий день закончился) готовить еду и собирать вещи на курсы.

Все спали: муж, дочка. Катя не спала. Она перебирала вещи в шкафу и искала что-то. Что? Мысль была в голове, но размытая не четкая, она уплывала из сознания и снова возвращалась, только четких очертаний не имела. Сам разыскиваемый предмет тоже двоился и троился и так далее. Он расплывался. Катя не могла понять, как его зовут «Белье! Нет, не постельное, а нательное. Красивое женское белье. Ажурное с кружевами, выгодно подчеркивающее, все, что нужно показать мужчине в определенный момент. Катя долго рылась в шкафу, разгребая, кипы простыней и пододеяльников, и наволочек, всяких других вещей. Стоп – вот – заветное! Оно, точно! Катя, оглянулась. Ей все время казалось, что за ней подглядывают. Нет, муж спит, рот полуоткрыт, сап и храп, несвежее дыхание, наполняет комнату вонью. Вот – оно отыскалось. Катя огляделась – никого! Наблюдатель отсутствовал. Муж спал. «Веди себя хорошо, а то костей не соберешь!» Катя схватила пакет с красивым женским бельем, которое припрятала, на всякий случай, потому что это был подарок мамы.

— Мама, зачем?

— Пригодится, девочка моя, жизнь длинная.

Катя толком не понимала – зачем она взяла на курсы красивое белье?

«Взяла и все, а там видно будет. Здесь надоело. Курсы – другая страна, свобода, там нет наблюдателей. А еще поедет Влад, я, кажется, тоже ему нравлюсь. Он так смотрел на меня и еще поцеловал. Ха, Петик убил бы меня за все такое, но он не знает и хорошо. Так ему и надо знать слишком много вредно для здоровья». Катя засмеялась, ее собственные мысли понравились ей.

Мы всегда оправдываем тех, кого хотим оправдать независимо от их поступков. В таком раскладе что-то есть, возможно, мы в той ситуации оправдываем и себя? Тот, кто нравится, оправдан всегда, конечно, в твоих глазах в первую очередь, но наступает момент, когда – все. Ничего не помогает. Рвется даже самая толстая веревка, про волос нет и речи. Ничего не спасет, если доверие пропало тем более, навсегда. Не зарекайтесь «никогда», «навсегда». Все может вернуться вновь, и злейший враг будет оправдан.

Катя хотела встречи с Владом, без свидетелей в лице ее мужа и его жены, но его она забыла спросить: «Влад, а хочешь со мной?» А Влад и не думал об этом. Он просто ехал на курсы повышения квалификации с пакетом пирожков, которые испекла ему жена.

— А, Катя – это ты, Влад смачно зевнул. Ты тоже поехала, странно, ведь ты не хотела. Ты, в каком номере живешь? Ну, ладно, встретимся еще.

— Да, пока, Влад! Только, ты, не сказал, когда?

— Что, когда?

— Ну, встретимся!

— Завтра.

— Во сколько, ведь, я не одна в номере?

— Ты, что в номерах хочешь?

— Да, я, так, просто поговорим.

— Пока, Катька, мне пора на лекции.

— Так, во сколько, Влад, вы придете?

— Конечно, после обеда, не раньше, – Влад снова смачно зевнул.

Катя сделала все, чтобы соседки не было в номере, чтобы не спрашивала: кто и зачем? Белье надето, стол накрыт, таймер поставлен на «послеобеда». После обеда растянулось надолго: после полдника, после ужина, а потом вернулась соседка.

— Катенька, что с вами?

— А! Это вы! Вы уже вернулись, как дела? Я пойду, прогуляюсь, простите меня.

Соседка застыла с открытым ртом.

«Я – зомби» – думала Катя. Пусть так! Кто такие зомби? А, это те, кто живут после смерти. Значит, я еще жива, если иду по улице. Дома, кусты, люди, а я, кто? Как меня зовут? Ведь я не зомби все-таки. Кажется, я заблудилась. Меня обманули и не любили вовсе, а Мальвина Ивановна говорила, что он «хочет». Да, я вроде нашлась, вон гостиница».

На следующее утро Катя досрочно уехала домой. Она договорилась с куратором и получила документ, заверенный всеми подписями и печатями. Человек испугался за здоровье Кати и подписал все.

Катя ехала в автобусе и смотрела в окно, но ничего не видела. Как ей казалось – она хотела домой. «Только не туда», – подумала она. «Ведь меня там еще не должно быть, я еще не возвращаюсь. Петик не знает, что я не на курсах».

Автобус следовал совсем в другой город. В порыве Катя взяла билет на первый попавшийся рейс и теперь ехала сама, не зная, куда. «Все кончено, он предал, он не любил меня. Что же делать? Как я буду жить, почему все произошло именно со мной?»

Ничего не было, но Катя считала себя жертвой роковой любви, обманутая и покинутая всеми. «Я не могу так больше, все плохо, пусто». Автобус остановился. Катя не заметила и продолжала сидеть на своем месте. Пассажиры вышли.

— Девушка, приехали!

— Куда?

— Как, куда? Конечная остановка, выходите.

— Я не хочу.

— Вы, что с ума сошли?

— Нет, пока.

— Пошла вон отсюда, дура, кайфанутая. Нашла место в моем автобусе, мне еще не хватало с тобой возиться.

— Да, да сейчас, – агрессия водителя привела Катю в чувство.

Она вышла из автобуса. Незнакомый вокзал, темно. «Где я? Почему не дома?» Ей захотелось есть. Она не ела сутки, а, может и больше. «Который час? Вот это да! Пора домой, там и поем. Доча скучает и Петик тоже. Представляю, как они обрадуются, увидев меня, но где я?» Всегда трудно совершить поступок, соблюдая правила, то есть так, как надо. Все вокруг плюшевые зайцы, а я – козел отпущения. Сама виновата. Катя проверила кошелек – деньги были. Хватит поесть и уехать в свою жизнь. Пускай и непривлекательную, но свою. Я ее выбрала, значит, она моя. В этой жизни главное найти себе подобного. Катя нашла Петра, но сомнения глодали и разъедали нутро, сжимали мозг, напрягали нервы, давили на сердце. «Влад, почему ты так со мной поступил?»

Катя зашла в туалет, чтобы помыть руки и посмотреть на себя в зеркало. Кто знает, может, станет видно, отчего так плохо ей и почему она оказалась в незнакомом городе? Машинально шаря в карманах (нервы), Катя нашла билет. N! Хорошо, что не так далеко. Она с облегчением вздохнула. Ах, да зеркало. В отражении она увидела не Катю.

— Ты, кто?

— Я – это ты

— Но как изменилась! Похожа на кого угодно, только не на себя.

— Так ты сама хотела измениться, вот и получилось.

Лицо осунулось, посерело, провалы под глазами, роскошные волосы висят сосульками, губы синие, руки дрожат. Катя провела ладонями по лицу. «Я не могу поехать домой в таком виде».

Сначала Катя пошла в буфет и поела. Она купила три пирожка с мясом, два пирожных с заварным кремом, бутерброд с сыром и пиццу. Все съела, запив какой-то газировкой. Потом на вокзале она набрела на аптечный киоск и купила шампунь, тональный крем, что-то еще. Она не замечала странных взглядов, которые так и жгли ее затылок, спину. По сути дела таковых не было, вокзал пустовал. Провинция, все спят в пол глаза, как бы не слышат, но я – рядом, не расслабляйся, мое око видит все. Катя не замечала ничего вокруг, ей все было безразлично, она хотела вернуться домой и не разочаровывать Петра своим внешним видом. Катя снова зашла в туалет. Там, прямо в раковине, она помыла волосы, достала из сумки фен и просушила их, умылась, нанесла тональный крем на лицо, покрасила губы и ресницы.

Была глухая ночь, и ей никто не мешал. Обитатели вокзального помещения спали, облокотившись на свои вещи, чтобы их не сперли, те, кто покруче, избавились от паклажи, сдав ее в камеру хранения, но самые крутые спали в привокзальной гостинице на чистых простынях и мягких подушках. Катя, довольная собой, вышла из туалета. Она побродила по залу ожидания, время, от времени силясь что-то вспомнить, кажется, расписание.

— Девушка, как вас зовут?

— Не знаю, а вам, какое дело?

— Вам помочь?

— Зачем?

Парень отшатнулся. Он испугался. Глаза девушки смотрели в никуда, тональный крем на лице лежал неровными полосками, а местами скатывался вместе с отслоившейся кожей в противные комки, губы накрашены криво какой-то ярко-красной помадой, но волосы, прекрасные белокурые волосы, обрамляли лицо и ложились на округлые плечи. Глаза, как два голубых кристалла, но в них ничего не отражалось. Они были безумными.

— Что с вами?

— А вам какое дело? Все равно я с вами никуда не пойду, и не надейтесь, а будете приставать, закричу!

Парень еще раз пристально посмотрел на Катю. Ему совсем не хотелось к ней приставать, просто полубезумный вид девушки на фоне пустоватого зала ожидания вокзала маленького бесперспективного городишки, кишащим негодяями разного рода, заставил парня, вполне порядочного, узнать, в чем дело. Что случилось с девушкой, почему она так себя ведет? Вдруг лицо незнакомки исказилось, в еще более немыслимой гримасе, и она закричала, точнее сказать завопила.

— Пошел отсюда! Я тебе не давала повода, отстань!

Немногочисленные обитатели вокзала пробудились. Они протерли глаза и навострили уши, как интересно, кто так громко орет?

— Я хочу домой! Почему я здесь? Где мой автобус, когда он приедет?

Катя топала ногами и трясла головой. Парень опешил, но не растерялся, когда увидел патруль. Он обхватил Катю за талию и больно ущипнул за бок. Катя перестала вопить и удивленно посмотрела на него.

— Вы с ума сошли, что вы себе позволяете?

— Молчите, глупая, и поверните голову, сейчас вас заберут, а там вам будет еще хуже, чем сейчас.

Катя оглянулась и увидела парочку патрульных, как всегда по традиции – один маленького росточка, но крепенький, а другой высокий, но селедистый. Они шли вразвалочку, соблюдая такт: ать-два. Сбоку прицеплены дубинки, а на поясе кобура с пистолетом. Страшно, побьют, если не убьют?! Катя резко замолчала, как будто проглотила крик, и, обняв парня за шею, впилась в его губы животным поцелуем. Парень ответил, теснее прижав ее к своему телу. Катя видела, как патрульные, ухмыльнувшись, прошли мимо и перестали обращать внимание на них.

— Теперь вы пришли в себя?

— Да.

— Я провожу вас, умойтесь, скоро откроются кассы, и вы купите билет и уедете. У вас есть деньги?

— Да, спасибо вам. Я сама теперь, идите.

— Прощайте, не убивайтесь так по мужчинам.

— Откуда вы знаете?

— Да, так жизненный опыт помог.

Парень повернулся и ушел прочь с вокзала, видимо, он никуда не уезжал, а, скорее всего, приехал туда, куда хотел.

Все случившееся: парень, истерика, патруль – привело Катю в чувство. В том же туалете она смыла весь свой неудачный грим и пошла к кассам. Было шесть утра. Она купила билет. Рейс отправлялся через двадцать минут. Вскоре объявили посадку, и она, со вздохом облегчения, погрузилась в мягкое удобное сидение автобуса, а потом после проверки билетов уснула.