Катенька

Что было на самом деле? Катя не знала, вероятно, она хотела, чтобы действительность соответствовала ее представлениям. Женщины любят попридумывать на досуге. Ни один писатель-фантаст не сможет создать сюжет, равный женскому воображению.

Влад исчез навсегда из жизни школы, Мальвы, Кати и т. д.

Катя вернулась домой. Муж встретил ее зло, с непониманием, радостно: вся гамма чувств присутствовала.

— Ты, где была? Не на вокзале же снова?

— Нет, я искала новую жизнь, но почему-то вернулась к старой, хотя, возможно, что я потеряла работу, но пока заявление не подписывала и расчет не брала, а как сложится все, Петик, может зависеть от тебя в том числе».

Катя прошла в спальню и упала на кровать, словно подкошенная пулей, через минуту, найдя удобную позу, она уснула крепким сном. Петик же, обремененный детьми и собственной персоной, направился в кухню, чтобы приготовить «нечто» и накормить отпрысков и самому утолить голод, поскольку мужчины должны всегда хорошо питаться, а иначе иссякнет энергия в теле. И, что же они будут делать без нее?

Катя проснулась утром по звуку будильника, который не забыла завести и в экстремальной ситуации. Но это она так подумала. Все гениальное – просто. Муж «заботливо» установил время, с запасом, чтобы завтрак успела приготовить, детей собрать, а там, что хочет или захочется кому-то.

Катя вскочила, словно услышала противопожарную сирену. Огляделась. Дома, в своей кровати, одета и укрыта. Петик рядом спит. Потеря памяти какая-то. Не хватает еще повторения того вокзала. Нужно собрать силы, встать и исполнить обязанности матери и жены. Она поднялась с постели. Оплывшая фигура, обвисший зад, сосульки волос. Жидкость растопленного внутреннего ядра отравляла организм, но Катин организм имел иммунитет к такого рода яду. Она вышла из комнаты и попала на свою любимую кухню, где с удовольствием закурила. Сигареты она нашла не сразу, и потому ощущения отличались остротой их восприятия. Закрыла глаза, вдохнула, а потом: пых! Здорово, кайф. Голова кружится, а сама где-то там в другом измерении. Теста для оладий не было, и кофе тоже закончился. Катя так и не смогла испытать энтузиазм женщины, проснувшейся ранним утром для приготовления завтрака семье, чтобы все, расходясь по своим рабочим местам, радовались чувству насыщения и прилива энергии.

Катя зашла в ванную, сняла все с себя и встала под душ. Ванна была грязная: разводы, прилипшие волоски, засаленный коврик, съежился, словно замерз навсегда, зеркало в каплях воды, мыла и пасты и еще чего-то. Полотенца на крючке неопределенной расцветки, вроде стирали, но как? Скорее всего, ими пользовались так, что они впоследствии не поддались стирке, даже самой жесткой при 90 градусах. Катя мерзла под душем, подобно коврику съежилась и еще покрылась мурашками, хотя вода была горячей. «Все хорошо, все хорошо», – шептала она. Эхом отдавалось: «Ничего хорошего».

— Я вернусь!

— Ты так думаешь?

— Разве нет.

— Как знать.

— Да или нет, скорее как знать.

— Все будет хорошо! Я уверена, я чувствую.

— Но ядра нет.

— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?

— Твои чувства не принесли пользы. Живи и все. Где-то приспосабливайся, где-то спорь, но живи и расти в себе новое ядро, если, конечно, оно еще способно к росту.

Катя выключила душ и вылезла из ванной. Увидев грязные полотенца, она не стала вытираться. Не одевшись даже, она вышла из помещения. Порылась в шкафу и взяла все чистое: полотенце, (наконец, остановила поток воды, льющийся с длинных волос), то самое злополучное белье, новые колготки (хотя под брюки можно было надеть и с дыркой), когда-то модную и красивую кофточку (теперь явно поношенную и лишенную всякой привлекательности, Катя не заметила этого), плюс брюки. Чего-то не хватало, ах, да! Она побрызгала себя остатками туалетной воды, прямо на голое тело и мокрые плохо вытертые волосы. Тут она обратила внимание на спящего Петика. Спал он в безобразной позе, нарочно не придумаешь, лежа на спине, подложив под голову руки, которая покоилась на подушке, обвернутой грязной наволочкой, а ноги были согнуты в коленях и бугром выпирали под одеялом. Храп раздавался такой, что мог бы разбудить целый мир без использования будильника, Катя его не услышала, потому что привыкла к сопровождению такового в течение каждой ночи, проведенной в супружеской кровати.

Катя пошла на кухню и сделала все как всегда: завтрак, потом сборы в школу, мужа не будила, пускай поспит, ведь трудно же дома без дела сидеть, можно и утомиться, в конце концов.

В школу успела. По дороге думала: уволят, не уволят, словно гадала на ромашке или играла в «классики». Прыг-скок, прыг-скок, хотя бывает и прыг-прытак и не так никто не знает как, потому что правила разные, а все невозможно запомнить. Катя, несмотря на все происходящее с ней, пыталась настроиться на победу, веря в магическую силу новых колготок. Главное проблему разделить на части: сначала – одна, потом – другая. У Кати, судя по всему, осталась другая.

Она переступила порог учительской. Выглядела лучше, чем в последнее время. Волосы помыты, кофточка и штаны выглядели, как новые, потому что являлись хорошо забытым старым.

— Здрасьте, – села в уголке, пряча нечищенную обувь, упустила, заметила только сейчас, но все увидели тут же. Потом разглядела, что ногти на руках не подлежат описанию, просто ужас: грязные, обломанные, в белых точках, словно у подростка, которому не хватает витаминов. В учительской разговор. Каждый пытается перекричать собеседника, никто ни кого не слушают, все говорят о своем самому себе, годами тренированные голоса звучат четко и громко. В голове у Кати неразбериха из звуков, она не понимает, когда обращаются лично к ней и на всякий случай все время кивает головой, словно Будда и смеется, на всякий случай, когда другие гогочут. И вдруг – щелк. Внимание подключилось. Она увидела и услышала следующее. Марина Эдуардовна сидела за столом и обнимала пакет с сырыми яйцами. Зашел трудовик, довольно пошлый и совсем не молодой человек.

— Ты, что снеслась?

— Нет, была задержка. Видишь, яйцами вышло.

— Так, слишком много яиц.

— Ведь мужиков тоже хватает!

Учительская взорвалась. Смех и советы, как сохранить яйца, ведь столь хрупкий предмет может и разбиться. Мужчина-учитель смеялся громче всех, довольный окружением женщин, в том числе молодых и симпатичных. Марина Эдуардовна убрала яйца со стола и спрятала в шкаф, втиснув пакет между старыми географическими картами и тестами нового образца. Она боялась, что в перемену их разобьют, но сама разбила несколько штук, пока всовывала пакет. «Вот, зараза, сглазила», – слова адресовались Кате. Прозвенел звонок, и сразу же открылась дверь учительской. На пороге – Мальва. Костюм фиолетовый с шарфиком на шее в тон, сидел неплохо, на ногах туфли, каблук сантиметров тринадцать, цвет волос сочетался с окраской костюма и шарфика. Было заметно, что Мальва освежила тон новой порцией штемпеля.

— Вы еще здесь?! Звонок дан. В уставе прописано, за сколько минут учитель должен находиться на своем рабочем месте, а ваше рабочее место не учительская. Быстро все по классам, согласно расписанию! А, Катерина Ивановна вы тоже здесь.

— Здравствуйте, …Маль…ва Ивановна. Я решила исправиться, поняла все свои ошибки, прошу меня извинить, теперь нам с вами делить нечего.

Почему-то Мальва не услышала последних слов: хотела, не захотела, будет хотеть, не нам судить. Она лишь услышала, что паршивка, кочка на ровном месте, геморрой и куча проблем, назвала ее по имени, не исказив его, но пауза. «Забыла, навредить хотела, заикнулась, скорее всего, отрыжка помешала, выговорить правильно с первой попытки», подумала Мальва. «Несет какими-то испорченными духами, хотя и не дешевыми, кажется, это «Опиум». Да, точно! От кого же?». Потом Мальва поняла, что запах исходил от Кати. Она сразу подобрела и сказала, обратившись, лично к ней:

— Идите на урок, рада вас видеть, вы похорошели. Как там ваше семейство?

— Все хорошо, Мальва Ивановна, спасибо за внимание. Я готова работать в полную силу.

Ядро полностью расплавилось, словно и не существовало никогда.

Волосы сосульками, расплывшаяся фигура, постоянные заботы и проблемы, неудачи и удачи на работе. Все так и деваться некуда…