Гадость

…Лягуху не хватало еды. Деликатес, который со временем на вкус становился все лучше и лучше постепенно исчезал в желудке. Витамины пока были. Они летали вокруг Лягуха и сами просились в пасть. Это была классическая еда для лягушат – комары и мошки. Но Лягуху их вкус перестал нравиться. Долгое время к колодцу никто не подходил, заброшенный и есть заброшенный. Но тут случилась удача. Лягух понял, что ему повезло, но произошло это позже, когда захотелось есть со страшной силой и «витамины» не могли спасти от голода.

В чем же заключалась удача? Маленькая девочка, которая хотела счастья, решила прогуляться и забрела в дебри, где находился колодец. Она – глупая не поняла, что сруб сгнил. От его былой прочности осталась только видимость. Она подошла близко к гнилым бревнам и заглянула в дыру. В ней плескалась грязная вода, и купалась странная женщина в платке, она поманила девочку рукой и сказала:

Идем, поплаваем вместе.

Девочка не успела опомниться, как все рухнуло, хотя, что там за вес был у девочки? Но, видимо время сильнее и весомее. Оно не только лечит, создает, успокаивает, но и разрушает, уничтожает. А соблазн – он сильнее всего (иногда даже времени), ведь он всегда по сердцу на то он и соблазн, а девочка хотела увидеть, что там в дыре. Девочка испытала только силу времени. И утонула девочка в колодце. Ее криков никто не услышал и даже ее трупа не нашли. Исчезла и все.

Лягух сразу не понял, что еда снова есть. Он правильно поступил, потому что еда должна была прийти в нужную кондицию, сготовиться, чтобы Лягух смог поесть. Девочка, как ни странно была одета в красное платье с белым горошком, совсем как та женщина в платке той же расцветки из сна Семена.

Сны Семена постепенно становились явью. Из странноватого студента он превратился в маниакально озабоченного мужчину. Ведь люди это не лягушки, хотя что-то общее есть. Внутри и Лягух и Леночка были чем-то похожи. Все живое имеет сходство, хотя бы потому, что двигается, дышит, ест, пьет. Но Леночка больше не ела и не дышала, она сама стала кормом для ужасного Лягуха. В случае с Леночкой Семен думал, что она выживет, но ошибся. Ее полумертвую пришлось утопить в колодце. Семен долго мучился угрызениями совести, ведь он не хотел ничего плохого, все само так вышло. Но время идет оно стирает из памяти даже самые ужасные события.

Сны снами, но мы живем в реальном мире, хотя сейчас модным стало говорить, что настоящего нет. Есть только прошлое и будущее. Настоящее уже является прошлым, ну а будущее еще не настало.

Семен почему-то вспомнил мать. Он сидел в своем кабинете и рылся в папках, отыскивая какой-то отчет. Все его движения были машинальны, мысли плыли далеко от работы, а особенно от той бумаги, которую он так упорно, но тщетно искал.

Мама, мамочка, мамулечка…Но Софья Аркадьевна не была даже мамой. Мать! Коротко и емко. Резко и жестко звучит, режет слух, хотя это касается только общения между близкими людьми. А Семен со своей матерью был довольно близок. Тайна – семейная тайна, поведанная Софьей перед смертью любимому сыну, она стала явью для Семена, но только официально, ведь он давно подслушал все и знал о чем пойдет речь. Но любой умный человек, желает знать несколько мнений, чтобы принять нужное решение даже, если эти мнения одного и того же субъекта, обстоятельства и настроение иногда меняют и самое устойчивое убеждение. Семен понял, почему мать издевалась над Юлей.

— Семенчик, когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, хотя я уже не живу сейчас, лишь доживаю свой век, отпущенный мне срок, подходит к концу. В молодости меня изнасиловал маньяк. Вся округа была поднята на ноги. Оказались убитыми 8 женщин, одна за другой. Все – изнасилованы и у них были вспороты животы. Мало того, что их потрошил тот ужасный человек, он еще и что-то искал во внутренностях. Он разматывал кишки (будто хотел измерить их длину), резал печень, вытаскивал сердце. Я осталась живой. Мне было неизвестно, что мужчина, который, надругался над моим телом и душой, жизнью, наконец, и есть тот самый маньяк. Ты знаешь, что жаловаться мне было некому, а нравы в те времена отличались жестокостью. Я пыталась все забыть и жить как прежде, но мне не повезло. Беременность, рождается Юля. Как я выжила тогда? Мне сейчас даже непонятно. Помогла соседка. Ты ведь знаешь, что после аварии, в которой погибли мои родители, я жила одна в частном домике на окраине. Домик был разделен на две половины. В одной – я, в другой тетя Вера. Она жила одна и никому не рассказывала о причине своего одиночества. Юлю я, конечно, полюбила, потом, но гадкое и в чем-то отвратительное чувство по отношению к ней осталось. Она постоянно напоминала своим присутствием о той парковой скамейке и всем ужасе, мною испытанном при так называемом «общении» с маньяком. Юля ни в чем не виновата, впрочем, как и я. Позже я родила тебя, желанного ребенка, от любимого мужчины, но официально замужем никогда не была.

Вот и все, Семен, теперь ты знаешь кто твоя сестра. Я очень боюсь, что дурная наследственность может проявиться в ее поступках, но теперь уж бойся, не бойся, все равно ничего не исправить. Меня не хороните. Сожгите мой труп, а прах развейте по ветру, чтоб ничего от меня не осталось в этом мире. Звучит банально, но я так хочу. Моими делами займешься ты, да, вобщем, ты и так все делаешь.

Мать уснула. Она устала произносить такую длинную речь. Софья Аркадьевна вскоре умерла. Агония длилась целых два дня. Этот мир не хотел так просто отпустить ее, а другой мир не торопился забрать к себе, хотя уже был готов к присутствию некой Сони, Сонечки, Софьи Аркадьевны.

Семен сделал все, как просила мать. Юля очень переживала, плакала, она была огорчена, удивлена тем, как Семен похоронил мать, и не поверила, что о таких похоронах просила она сама, ее любимая мамочка, хотя строгая, а порой и жестокая.

— Юлечка, мама устала, ей плохо, бизнес утомляет. Тебе этого никогда не понять. Принеси мне кофе и не забудь ложку сахару, дольку лимона и выбери косточки, да сахару можно меньше, а у тебя сохранились школьные весы с разновесками? Хорошо бы взвесить количество сахара, чтобы было все точно. Я не люблю неопределенностей…

Юля поняла, что она осталась совсем одна на этом свете. А Семен? А он находился по другую сторону ее реальности. Она чувствовала, что не ошибается, и вскоре ее ощущения подтвердились.

Юля не могла забыть признание мамы. Она знала, что в ней течет кровь маньяка. Но в том нет ничьей вины, если только самого маньяка, но, где ж он теперь? Там откуда не приходят назад это точно. После своего признания мама долго плакала, просила прощение, А Юля будто окаменела и школа швей мотористок вряд ли была виновна в болезни Юли. Но так что ж, что было, то было. Мамы больше нет, остались только Юля и Семен и еще целый мир, которого они не замечали, а может быть, не хотели видеть. Они жили каждый в своем мирке и принимали его за реальность.

Юля стояла у окна. Она любила окна как зрачки и спицы. Окно – тоже выход. Выход в другой мир. Юля закрыла глаза и представила такое же только распахнутое окно, за ним ослепительно белый снег, а на подоконнике стоит ваза с гвоздиками. Они розовые и четко выделяются на фоне белого снега. Юля мысленно поднимает глаза и вот оно голубое небо, а как без него? Небо всегда присутствует. Оно часть тебя, часть него, часть всего мира. Оно над тобой всегда и не спрашивает: «А, можно мне здесь побыть?» Красиво! Но как уродлива была жизнь Юли. Она открыла глаза. Рядом стоял Семен и обнимал ее за плечи.

— Юлечка, успокойся. Все пройдет.

— Семен, почему ты не сказал, что знаешь про меня? Ты мог бы спасти меня.

— С чего ты взяла, что я что-то должен знать. Да и что?

— Не притворяйся. Я – дочь маньяка. И ты, надеюсь, понимаешь, что твоя сестра давно не секретарша. Признайся, что об этом тебе сказала мать и не забыла поплакаться в жилетку любимого сыночка.

— Юля, я чист перед тобой.

— Отстань от меня, больше я сюда не приду. Ты страшный человек и заражен вирусом маньяка, но я лично не знаю при помощи кого, ты был зачат. А, впрочем, не трудно догадаться.

— Что, ты имеешь в виду?

— Ты сам понял. Зачем лишние слова? У нас один папа. Как уж мама все обстряпала и почему воспылала любовью к маньяку? Не знаю.

Юля схватила сумочку и выскочила из квартиры, в которой она чувствовала себя так гадко.

Семен недоумевал, что она может знать? Ирочка, Леночка, лягушата? Что?

Но Юля ничего не знала. Вернее она не знала того, что боялся раскрыть Семен. Просто ее одиночество и падение в яму, а, может, в колодец было очевидным для нее и как всякому живому существу Юле хотелось ласки и заботы со стороны себе подобных, а брат – родная кровь все-таки, на счет родства душ Юля уже сомневалась. Но это все образы. Она ушла, убежала, умчалась из ненавистной квартиры. Ей хотелось спрятаться от всего мира. Одна. Она теперь совсем одна. Ей показалось, что она сходит с ума, но ни одному сумасшедшему еще не удалось определить границу безумия, а Юля пока могла рассуждать и оценивать правильность своих поступков.

Юля вернулась к себе в квартиру. Она сразу прошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. «Здравствуй, Юля! Как дела? Ты еще жива?» Почему-то ей показалось, что ее жизнь ненадолго.

Лицо бледное, волосы растрепаны, а глаза бездонные как колодец, хотя у колодца дно есть, просто его не видно под водой. Зелень глаз куда-то исчезла, остались одни зрачки, а они темны как дно колодца. Темно…

Юля приняла душ, привела себя в порядок и поехала на очередной вызов, в темноту. Клиент любил встречаться с девушками в подземных переходах. Такая блажь вызывает смех. С огромным достатком и завидным положением в обществе этот человек мог бы назначать свидания во дворце даже проституткам. Но переход? Блажь или психическое расстройство вели его в подземный переход.

Одевался клиент как бомж или нищий, или сумасшедший, которому, по мнению окружающих, наплевать на свой внешний вид. Толпа охранников сопровождала его, блокируя все ходы и выходы в выбранном их боссом переходе. Шоу, да и только. Но он-то и хотел того «шоу». Появлялась Юля в костюме ящерицы или лягушки. Они встречались. Сценарии были: один похож на другой.

Но денег, которые зарабатывала Юля при этих «свиданиях» хватало ей надолго. Не было даже секса, в прямом смысле слова, просто Юля остужала ту сущность, которая горит, возможно, внутри каждого человека сейчас это взбесившийся от переизбытка своих возможностей, как бы бомж, но на самом деле миллионер и почти олигарх, у которого все пылало внутри от усталости, от большого количества денег, от пресыщения всем прекрасным и одновременно ужасным, что может оказаться в жизни человека. А Юля земноводное и оно холодно и внутри и снаружи, оно умеет остужать, гасить огонь и вызывать отвращение, ведь так мерзко брать в руки жабу или лягушку, хотя какая разница все они одного поля ягодки.

Самое интересное в шоу заключалось в том, что в костюме Юли находился лед, которым приводил себя в чувство ее клиент. Он снимал свой бомжеватый прикид и натирался холодными квадратиками льда, а главное он просил положить льдинки ему в штаны. В штанах ничего мужского не было, только трубка, напоминающая пенис, предназначенная для отправления естественных потребностей организма.

После спектакля Юля ехала домой и спала, спала, спала. Это был всего лишь один из клиентов.