Гадость

Семен шел по улице. Он гулял. Красивый, благоухающий дорогим парфюмом. Это ему так казалось. Костюм лоснился, сам Семен выглядел ужасно: серое лицо, глаза как у дохлой рыбы, походка человека невидящего, куда идет, но запах одеколона, подаренного Милой был восхитителен и никак не подходил обладателю столь дивного аромата.«Убить, что ли кого-нибудь? Или в кабак пойти? Черт знает, все надоело. Милочка умерла, а я хочу к ней. Денег нет, жизни нет – одна грязь. Мама, Юля, Мила и Лягух…

С Лягухом что-то не то он умирает. Ему жарко не хватает корма. Семья его растет и растет. Женщина в косынке с горошками там больше не живет, слишком тесно. Она ушла, не оставив адреса, а ее адрес никому не был нужен, никто о нем не спрашивал. Все были рады, что она ушла просто так, и никто ее разыскивать не собирался.

А, может убить кого? Семен шел по парку и вдруг увидел ее…

— Милочка, Мила, подожди! Ты куда?

Рыженькая девушка увидела бегущего за ней мужчину. Он кого-то звал, но явно не ее, потому что ее звали Катей. Ей стало страшновато. Все девушки, когда стемнеет боятся парков поздним вечером, но ничего не поделаешь приходится их посещать дорогой домой после работы. Из-за каждого куста выглядывает маньяк или кто-то еще, но весьма неприятный по своей сути. Так представляется девушкам, но частенько все становится правдой. С девушками происходит все, что захотят эти. Катя не стала убегать. Мужчина при дальнейшем рассмотрении не вызвал у нее чувства опасности. Жалкий какой-то. Ей захотелось помочь человеку.

— Вы меня звали?

— Вам плохо?

— Как вас зовут?

— Катя.

— Хотите прогуляться со мной, Катя? Я расскажу вам много интересного

— Но…

— Не бойтесь, можете позвонить родным и сказать, где вы и с кем. Вот мой паспорт. Мне очень одиноко без Милочки, а вы мне ее напомнили. Милы больше нет, но я точно не знаю, может она где-то в теплых странах ждет меня.

Катя позвонила подруге, сообщила паспортные данные Семена и свое местонахождение. Для чего? Просто она была авантюристкой и любительницей поразвлечься, но застраховать себя от неприятностей все же хотелось.

Иван Макарович вышел на улицу. Темнело. Он никогда не выходил в это время суток, боялся. Но теперь в руках у него был тубус с мечом. Чего ж бояться? «Я – Ниндзя, только не черепашка, панциря нет. Так это даже лучше! Внимания не привлекаешь. Идешь как обычный человек, а в руках замаскированное оружие. Оно грозное и беспощадное ты об этом точно знаешь, а остальные и не догадываются. Это –то и греет душу.

Катя закричала. Она орала так, что у нее заложило уши от собственного крика.

— Пусти, урод, а–а–а!

— А, что ты хотела? Нельзя просто так разговаривать с незнакомыми мужчинами, особенно, если на тебя надета коротенькая юбочка, думала, что застраховалась, своим паршивым телефоном!

— Я ничего не говорила, я только пыталась утешить вас, ведь вы потеряли любимую!

— Я ничего не терял, я хочу развлечься.

Семен мертвой хваткой держал девушку за руку. Пять минут назад он поглаживал ее ладонь и рассказывал душещипательную историю своей жизни доверчивой девчонке, но потом не заметил, как увлекся и перешел черту дозволенного. Кате стало известно: как они развлекались с Милочкой. Она наконец-то полностью вниклась в смысл слова – развлечься. Семен очнулся, когда девушка с несвойственной ей силой рвалась из его объятий. Ладошка трещала, кости почти ломались. Семен как будто вышел из транса. «Все, убью», – подумал он. Но вспышка в глазах и захотелось курить и вся жизнь, и женщина в вульгарном платке, и Лягух…Стало как-то темно. Семен поморгал глазами, но светлее не становилось. Свет исчез. Он погас навсегда, даже тот тусклый, который был в парке. Макарыч махнул мечом. «Зачем обижать приличных девушек?» – пронеслось в его безумной голове.

— Семенчик, отпустите, пожалуйста.

— Катенька, вы чудная девушка, но отпустить я вас не смогу. Вы слишком много узнали о моих развлечениях.

— Я обо всем забуду и откажусь от всего, если спросят. А, может, передумаю, скорее наверняка, и составлю вам компанию.

— Это мы уже слышали.

— Я сделаю – все только отпустите!

— Только вот, что никого отпускать я не собираюсь. Не хочешь быть Милой. А ты и не Мила совсем! Смотри мне в глаза.

Катенька, как загипнотизированная уставилась в глаза Семена. Такого ужаса она не испытывала никогда. Глаза были, словно белые шарики. Книжки Катя читала о глазах написано много, но то, что она увидела наяву, заставило содрогнуться. Зрачки куда-то пропали, будто ушли внутрь. Цвета лунного камня радужка, серебрилась. Старый лоснящийся костюм тоже мерцал в темноте, удушливый запах парфюма. Темнота не была полной. Какой-то сумасшедший фонарь горел и освещал кусок парка тусклым желтым светом. Он чудом уцелел, как будто уворачивался от хулиганов с булыжниками в руках, а, может, хулиганы не умели попадать точно в цель? Да, кто их разберет этих хулиганов. Статистика? Мы с вами? Короче фонарь горел.

— Милочка, моя дорогая, ты снова со мной!

— Я не Милочка. Я Катя!

— Неправда, и не ори больше, а то развлечение будет другим.

Макарыч шел по парку, размахивая мечом, пытаясь подражать черепашкам. Крики он сразу не услышал, слишком увлекся игрой в ниндзя. Он увидел страшное: на скамеечке сидела девушка и мужчина в потрепанном костюме. Он пристроился рядом и душил ее.

— Я – ниндзя, – крикнул Макарыч и резанул по горлу мужчины.

Голова отлетела в сторону, туловище осталось сидеть на скамейке. Девушка застыла, облитая кровью, а потом побежала. Она больше не кричала, словно кто-то или что-то говорили: «Не кричи, смойся по-тихому, а то, возможны неприятности».

Иван Макарович увидел голову на дорожке. Она не выглядела мертвой, но ему стало страшно, от того, что он натворил. «А голова может жить отдельно от туловища? Так тебе и надо, придурок, не будешь обижать беззащитных девушек».

Катя бежала в темноте парка, сумасшедшие фонари больше не попадались. Она неожиданно для себя остановилась. «А, что это я бегу? Ведь, за мной никто не гонится. Надо только смыть кровь того дяденьки, и все будет хорошо. Дедок, спасибо ему, явно ненормальный, но помог же!» Катя знала, что в парке есть пруд, где когда-то плавали лебеди, пока их не убили хулиганы. Они и есть-то их не стали, а просто убили, развлеклись. Катя смыла кровь с лица. Тухлая вода, ну и что? Дома ее ждал душ. Она привела себя в порядок и пошла к себе, стараясь идти уверенно, но шагала она, как будто бы выпила или приняла «дури».

Случайный прохожий увидел силуэт человека. Человек сидел на скамейке. Человек и прохожий – они оказались одним и тем же лицом. Прохожий увидел себя как бы со стороны, свою, отрубленную безумцем голову, а главное жизнь, прожитую так странно, и, похоже напрасно. Туловище без головы, а голова без туловища, что может быть ужасней для простого обывателя. Голова Семена умирала, но хотела курить, душа видела свое тело со стороны смерть своей обители в виде тела и головы. Она постепенно улетала в мир иной и улетела навсегда. Злодея не стало.

Лягух умирал в муках. Он думал о детях. А дети? Они уже умерли. Про жену он не вспоминал. Лягух вздохнул в последний раз и ушел туда, откуда не возвращаются. Его похудевшее тело опустилось на дно колодца.

— Папа, папа, – это позвал последний оставшийся в живых лягушонок. Он был самый резвый, и как-то выпрыгнув, из колодца, чтобы подышать свежим воздухом, решил выйти на запретную территорию. Он прыгал и прыгал и вдруг увидел пруд. В нем все квакали, летали комары и мошки. Еда сама просилась в рот. Захотелось остаться. «Папа он простит, если я не вернусь, он меня так любит, но ведь папы больше нет» – подумал лягушонок. Больше он не вернулся в колодец. Женился, а там все как всегда.

Макарыч снова смотрел свой телевизор. Новости обещали хорошую погоду, прогноз благоприятный. Обо всем, что с ним случилось, Макарыч, а он же Ванек уже не помнил. Главное было бы с кем посоветоваться…