Зародыш

Почему я решил вспомнить о том, о чем нужно давно забыть, кто знает? Говорят, чтобы освободиться от груза проблем, нужно выговориться. Мне особо выговариваться было некому, да и желания такого н озникало. Оно приходило потом, когда я стал крепко выпивать. Выпьешь с друзьями и на сердце легче. Тут язык и развязывался, но они, те, которые тебя слушали, были всего лишь собутыльниками, а не друзьями. На следующий день они не помнили ни твоего имени, ни лица. Я тоже многих забывал после банкета. Но воспоминания о детств реют сердце, ласкают усталую душу.

Детство – всегда хорошо, ведь оно только начало жизни, чистый листок, когда даже гнусность выглядит пристойно.

Сейчас все изменилось. Я стал другим, но прошлое невозможно забыть, оно остается с тобой навсегда. Его отголоски возвращаются и мешают мне жить по-новому, а воспоминания давят, не давая уснуть по ночам. Начинает болеть голова и снова хочется выпить, хоть я и не брал спиртного в рот уж почти семь лет. Нет, я не лечился, не обращался к психологам, не вшивал ампулы. Я просто сказал себе: «Хватит!» И сумел прекратить, остановил этот кошмар, который преследовал меня с детства.

Как ни странно мне все удалось, правда, не сразу, были срывы, конечно, пить я начал не в детском возрасте, а… Короче, все по порядку.

Пришло время и я, как все дети, достигшие определенного возраста, пошел в школу. Счастливое детство кончилось, хотя счастья я видел мало.

— Вставай, зародыш, собирайся, живо и веник не забудь!

Полупьяная мамаша стояла над кроватью ребенка, которому предстояло идти в первый класс. В пальцах она сжимала сигарету, едкий дым слепил глаза, но только не ей. Одета мам а удивление хорошо. На ней был стеганый атласный халатик и мягкие тапки-шлепанцы в цветочек, конечно, пуховые помпоны смотрелись бы круче, но в советских магазинах такого добра для простых обывателей не водилось, а халатик она купила у спекулянтов, отдав свой аванс целиком, но чего не сделаешь, чтобы понравиться мужчинам. Правда, после покупки халата мы ели только дешевый хлеб, запивая его обезжиренным кефиром за десять копеек. Выглядела тоже неплохо. Пышные волосы рассыпались по плечам, кожа на лице гладкая и упругая, только синие круги под глазами портили внешний вид женщины. Мама находилась в поиске очередного «мужа». Вот и старалась выглядеть.

— Вставай немедленно! – Мать рывком стянула с меня одеяло. Я почему-то очень хорошо помню именно этот момент. Видимо, замерз ночью под тонким одеялом. На улице, который день было мрачно, шел дождь, все в квартире отсырело еще больше. Сырость не покидала нашу с мамой обитель и летом, что ж угловой подъезд, первый этаж. Но, сейчас я понимаю, что жил роскошно в отдельной однокомнатной квартире, а не в коммунальной комнате, с местами общего пользования.

Шел мелкий противный дождь, будто сама природа не радовалась моему вступлению в новую жизнь, а скорее оплакивала сей факт. Все, что плохо начинается – заканчивается еще хуже.

Так и вышло. Я встал и поплелся в ванную комнату, ежась от холода. Я побаивался, что мы с матерью в квартире не одни и украдкой заглянул на кухню. В то же время поинтересовался, чем занимается мать. Она курил хне, выпуская дым в, форточку задумчиво глядя в окно пустыми глазами. Меня она не видела.

В кухне – неубранный стол с остатками закуски, бутылки из-под дешевого портвейна. Надо сказать, что мать моя была мудрой женщиной: она догадалась поставить софу в кухню, чтобы не мешать ребенку, спать, когда случались встречи с поклонниками.

Наша с матерью однокомнатная квартира была убогой и противной. В ней кроме нас проживали тараканы и пауки, слава Богу, что клопы не водились. Тараканы сновали по кухне ночью в темноте, а когда включали свет, разбегались по полу и столу в разные стороны. Мать всегда истошно визжала, наблюдая эту картину, будто ничего страшнее и мерзостнее не видела. Но всяких мерзостей ей в жизни хватало. Скорее всего, ее организм и психика не выдержали и сломались в определенный момент. Она начала пить, и будучи еще в молодом возрасте, практически спилась, но поверьте не от вида насекомых.

Итак, в кухне посторонних людей не было. Я с облегчением вздохнул и пошел умываться. Мать моего присутствия не обнаружила, видимо, она считала, что я еще сплю, но, скорее всего… Ей было все равно, что делает ее сын. В данный момент времени она переживала свои эмоции и чувства, а я – обуза, ненужный предмет, вот и все.

В ванной сыро, валяется грязное белье: постельное, нательное, носки и т.д. Раковина не мыта – лет сто. В стакане для щеток, их штук двадцать, словно собирали коллекцию. Они всякие, но в основном с вылезшей щетиной, кто их хозяева? Неизвестно. Тюбик с остатками пасты «Поморин» лежит рядом со стаканчиком. Я выбрал более или менее подходящую щетку и выдавил на нее горошину пасты. Странно, что при такой жизни я еще чистил зубы. Выйдя из ванной, я увидел мать, спавшую на моей кровати. Будить ее было бесполезно.

Мне хотелось есть, и я пошел н ухню. Еды на столе, заставленном грязными тарелками, я не нашел. Все съели до меня, но заглянув в хлебницу, обнаружились остатки батона на удивление мягкого. Я с удовольствием доел, то, что мне досталось и запил водой из-под крана, не наливая ни в какую емкость, а прямо так, проглатывая текущую струю.

Теперь нужно одеться. В комнате на спинке стула висел мой школьный костюм вместе с рубашкой, на полу стоял ранец. Я глазами поискал «веник». Вот он – это дешевый букет, поставленный матерью в трехлитровую банку. Странно, что она ничего не забыла приготовить.

Мама редко была трезвой. Работала она на заводе уборщицей, подметала цехи. Там, конечно, пьяниц не приветствовали, но особо и не придирались. Зарплата маленькая, но все же побольше, чем у технички в школе или санитарки в больнице, даже уборщицам в магазине платили меньше.