Гинеколог

Пролетели годы учебы, всех студентов собрали в актовом зале для напутственного слова.

— Уважаемые студенты, коллеги. Да я не оговорился. Вы – медики. Люди будут доверять вам самое дорогое, что у них есть – здоровье. В добрый путь, не ударьте лицом в грязь, будьте верны клятве Гиппократа, – толстый ректор вынул клетчатый носовой платок из кармана и, сопя, вытер потное лицо. Сам он давно не верил в гиппократов, считая, что все решают хрустящие купюры.

«Вот оно, пришло, наконец-то», – Николай затрясся от нетерпения, потирая потные ладошки.

Его распределили в районную поликлинику со смешным трудно выговариваемым названием, которое он долго не мог запомнить. Там ему предстояло стать акушером-гинекологом в единственном числе.

— Вот, Николай Филиппович – это ваш кабинет, а это Серафима Тимофеевна, акушерка. Она старейший наш работник, очень опытная и по всем вопросам можете обращаться к ней. Серафима Тимофеевна сидеть с вами на приеме, – главврач грузная дама бальзаковского возраста, неуклюже вышла из кабинета.

Николаша нерешительно поднял глаза и увидел ее, Сератиму, так он назвал акушерку про себя. Длинная тощая, с начисто отсутствующими вторичными половыми признаками. Крючковатый нос с огромными очками в роговой оправе на переносице, под ним черные жесткие усики, тонкие губы фиолетового оттенка довершали картину. Скрипучим голосом Сератима сказала:

— Привет, студент, прямо молочный поросеночек. С девками спал?

— Нет, – прошептал Коля, удивляясь своей откровенности.

— Тогда жопа тебе, сынок! Хотя, если ночью поиграешься со своим дружком, то ничего, все нормуль будет, советую в целях безопасности. Клиентки-то всякие бывают.

Николаю сняли полдома у какой-то бабули. Полдома – громко сказано: кухонька с огромной печкой и комната с множеством окон, занавешенных шторками непонятного цвета, но, если приглядеться, то угадывались васильки с маками, слившиеся в страстных объятиях. Старая облезлая мебель, вся облепленная переводными картинками, вместо кровати – диван, оббитый грязно-зеленым материалом, издававшим подозрительный запах.

— Устраивайтесь, Миколай Хвелипыч, – прошамкала бабуся и, как в кино поставила на пыльный стол сомнительной чистоты банку, наполненную молоком с плавающим сверху мусором. Только краюхи хлеба не хватало, видимо не завезли в магазин или пожалела. Старушка вышла, оставив ошалевшего от новых впечатлений Николая одного. Он опустил чемодан, который все это время держал в руке на пол и вдруг понял, что дико хочет в туалет. Николаша поежился, попрыгал на одной ноге, понимая, что времени на поиски туалета нет совсем. Помочившись в тазик под рукомойником, он упал на грязный диван и зарыдал.