Пустота

— Игорь, я ухожу.

— Куда? В магазин я сходил. К подруге?

— Ты не понял. Я у-хо-жу! Надоело все. А больше всего ты. Меня тошнит от тебя. Раздражает, как ты ешь, ходишь, что говоришь. Ты постоянно сопишь и ковыряешься в зубах. Все, отстань, считай, что мы не были женаты.

Он почувствовал, как ноги стали ватными, голову обдало жаром, в глазах появились мушки.

— Ты шутишь? Как же мы?

— Вас не было, и теперь нет.

— С ума сошла!

— Нет. Я была сумасшедшей, когда согласилась стать твоей женой, ничтожество, – все было сказано каким-то бесцветным голосом.

— Куда же ты пойдешь?

— Не твое дело.

Она посмотрела в упор на него. От ее взгляда по тел аспространился холод. Так смотрят на дверь, стол, дерево за окном, которое было там всегда. Привычные вещи часто не замечаются, даже, когда они исчезают по каким-либо причинам, воображение довершает картину, восстанавливая предметы. В ее глазах не было огня ненависти, неприязни. Они выражали одно лишь равнодушие, в них зияла пустота.

— Знаешь, дорогой, всю жизнь в цирке работать невозможно. Я увольняюсь.

— А, как же дочь?

— Вопрос закрыт, она взрослая.

Жена ушла, оставив старый халат, стоптанные тапки и еще кучу всяких мелочей и хлама, которые трудно назвать вещами.

Дочери было восемнадцать лет. Она училась в другом городе. Игорь долго не решался ей сказать о том, что мать бросила их, но пришло время, когда скрывать стало невозможно. Ее реакция удивила Игоря.

— Ну и, что, – сказала она равнодушно. – Развлечется и приедет, а то совсем закисла. Не вернется – так это ее выбор.

Она вытащила из сумки пачку сигарет, достала одну и закурила, сбрасывая пепел в чашку с остывшим чаем. Он посмотрел на дочь. Как изменилась. Прическа и одежда не в счет. Она стала другой: отстраненный холодный взгляд, вся поза, в которой сидела, выражала усталость.

— Что с тобой? – спросил он.

— С чего ты взял? Все нормально. Мне надо ехать, завтра отправлюсь.

— Ты же только приехала!

— Ну и, что? Я пойду спать, – все так же равнодушно сказала она.

Игорь остался один. Он обхватил голову руками и тупо уставился на стол, покрытый скатертью с нелепым рисунком. В голове – шум. Почему, вроде не пил спиртного? Запах табачного дыма и, плавающий окурок в чашке с остатками помутневшего чая.

Дочь уехала утром.

— До свидания, папа, – полу прошептала она. Ее сухие губы едва шевелились

Он взгляну цо дочери.

— Леночка, что с тобой?

Оно было очень бледным, под глазами зияли синие провалы. Волосы, недавно вымытые, не высохли и беспорядочно лежали на плечах.

— Посуши волосы, простудишься!

— У меня автобус, – бесстрастно ответила дочь.

— Поедешь завтра.

— Нет.

— Я провожу! – он схватил куртку с вешалки и стал суетливо надевать ее.

— Нет. Я сама.

Она так на него посмотрела, что Игорь послушно повесил куртку на место.

— Пока, – сказала дочь и вышла, хлопнув дверью. Он еще не знал, что навсегда.

Игорь остался один. Дни тянулись. Он ходил, словно зомби, не понимая, что делает. Ложился, вставал, ел, работал. Внутри была лишь пустота. Жена не давала о себе знать, а дочь очень редко звонила и не приезжала. Он хотел сам поехать к ней, но как – все не мог собраться. Ему казалось, что видел ее совсем недавно, хотя с последней их встречи прошел год. И вдруг ему позвонили.

— Это Игорь N?

— Да, я вас слушаю.

— Ваша дочь скончалась от передозировки наркотиков.

И без того потерянный и одинокий он испытал настоящий шок. Дочь похоронили. Как? Он не мог вспомнить потом. Вместе с ней был похоронен он, правда заживо, ну и, что? Игорь запер дверь и остался один в пустой квартире. Он добрел до дива рилег, уснул. Увидел сон. Копают могилу.

— Привет, ребята, для кого стараетесь?

— А ты Игорь?

— Да. Он самый.

— Тебе, дорогой, готовим!

— Я живой еще!

— Ну и, что?

— Все нужно делать заранее. Вдруг опоздаем?

— Но никто из мертвых еще не оставался на поверхности.

— Ты ошибаешься. Их много, а мы заботимся о тебе.

— Но я еще живой!

— Нет. Тебе только это кажется.

Жизнь его была странной. Игорь перестал ходить на работу. Ему звонили, но он не отвечал на звонки. Звонили снова, но тепе верь. Он подкрадывался к ней. Словно застигнутый врасплох вор в чужой квартире. Игорь смотрел в глазок и уходил, не открыв, в глубь комнаты, буд ой стороны его могли увидеть. Аппетита не было. Несколько дней о ил только воду из–под крана. Для этого Игорь изредка вставал с дивана, открывал кран и жадно всасывал воду, прихлебывая и обливаясь. Потом он снова возвращался на свое место и лежал, глядя в потолок, а на самом деле в пустоту. Потом засыпал.

Настало время, когда он проголодался. Игорь с трудом поднялся со своего лежбища и доплелся до кухни, обессиленный, он с трудом открыл холодильник и стал сметать все с полок. Еда успела испортиться, но он ничего не замечал. Наелся. Стало тошно. Ну и, что он привык. Всегда плохо. Не удивился. «Так мне и надо», – подумал Игорь. Снова диван, как спасательный круг. Он лег. Стало холодно. Долго ежился, пытаясь согреться, потом стянул покрывало, набросил на себя. Все равно трясло от озноба.

В голове пустота. Он ловил себя на мысли, что ни о чем не думает. Испугался и подумал: «Как это?» Холод давал знать о себе снова. «Я умираю!» – понял Игорь.- «Когда холодеют ноги, значит – все». Он заставил себя подняться с дивана. Смерть не шла, а холод одолевал. Игорь поплелся в коридор. С вешалки стянул все вещи подряд: пальто, старая куртка жены. Снова вернулся на диван. Накрылся всем, что отыскал. Ему почему-то не пришло в голову, что можно лечь на кровать под одеяло. Там витал дух жены. Почему-то ему казалось, что она не живая. Не могла она жить, если нет их дочери.

— Я иду к вам.

— Мы ждем тебя.

— Ты с ней, с Леночкой?

— Да.

— А сама как оказалась там?

— Не знаю…

— Уже иду…

Пришла – смерть.